— Ты, отморозок хренов, — бригадир надвинулся наоробевшего бойца и угрожающе навис над ней. — Ты помнишь, на какую фамилиюбыл тот паспорт, что ты мне за сотку баксов притаранил?

— фамилию? — растерялся Пузырь. — Кто ж еепомнит, эту фамилию? Женская была фамилия, обыкновенная… Тебе же и нужны быликорки на женскую фамилию, для бабы какой-то!

— Для бабы! — передразнил его Банан. — Толькои прощаю, что ты это по глупости! Давай, колись быстро, кто тебе эти коркизагнал?

— Да объясни ты, Банан, что, конкретно,случилось? — Пузырь почувствовал, что гроза миновала, и несколькоприободрился. — Что, блин, за заморочки с этим паспортом?

— В новостях криминальных сообщали, — заговорилБанан, понизив голос, — что разыскивают директора финансовой фирмы«Нординвест» Крылову Ирину Леопольдовну. А корки-то как раз и были на этуфамилию!

— Ох ни фига себе!

— Да это-то полдела, — Банан еще понизилголос, — что ее менты разыскивают. Хотя такой паспорт уже ни к черту не годится.С ним нечего и пытаться в самолет сесть. Так что твоя сотка баксов плакала. Ноэто ладно, тут другое, куда круче.

— Что еще?

— Сиди, не перебивай! — прикрикнул Банан набойца. — Главное тут, что эту бабу, Крылову, Череп разыскивает!

Пузырь присвистнул. Череп в их кругах был личностью оченьизвестной, можно сказать — просто легендарной. Встать у него на дороге —значило подписать себе смертный приговор, а оказать услугу.., это моглосерьезно повлиять на карьеру!

— Ну так колись, откуда у тебя этот паспорт? — Вголосе Банана неожиданно прозвучала просительная интонация.

Запираться не имело смысла. Правда все равно выплыветнаружу, но чем позже, тем больше неприятностей это может принести.

— У бомжа одного купил… — неохотно признался Пузырь.

— За сотку баксов? — насмешливо уточнилБанан. — Смотри, Пузырек, сам знаешь, что бывает с теми, кто крысятничает!Ладно, замнем для ясности. Давай, тащи ко мне своего бомжа!

— Где же я его найду? — Пузырь тяжеловздохнул. — Бомж — он на то и бомж, что без определенного места живет… Чтоже мне теперь, все помойки вокруг обыскивать?

— Надо будет — и помойки обшаришь! Понадобится — всортир за этим бомжарой нырнешь! — Банан грозно насупился.

— Ладно, Банан, чего ты быкуешь? Мы ведь с тобой непервый год гужуемся, знаешь, что я пацан конкретный!

— Конкретный, да тупой, как автобус! — Банан началуспокаиваться. — Ладно, будем вместе искать. Ты где этого бомжаруподцепил?

— У Люськи, в «Мандарине».

Увидев на пороге аптеки обоих рэкетиров, Люськазабеспокоилась. К Пузырю она уже привыкла, считала его за своего. А когда онзаходил в аптеку по ночам, ей даже становилось как-то спокойнее.

Но Банан казался куда более опасным, в его взглядечувствовался нехороший огонек, выдававший человека, способного на все.

«Неужели хозяин поссорился с крышей? — подумаламногоопытная продавщица. — Не дай Бог, разнесут сейчас всю аптеку, аубытки на меня повесят, до пенсии не рассчитаешься!»

Однако братки подошли к ней с самым миролюбивым видом.Пузырь, поздоровавшись, спросил:

— Люсь, а ты этого ханурика больше не видела.., как егокличут… Хризантемыча?

— Мне больше дела нет — за рванью всякойприсматривать! — фыркнула Люська, но сообразив, что с братками нужнодержаться уважительно, понизила голос:

— Да нет, Пузырек, не видала я этого алкаша с той ночи…А на фига он тебе понадобился, пьянь подзаборная?

— Не твоего ума дело! — важно ответилПузырь. — Раз спрашиваем — значит, нужен!

— Ну, как хочешь! — Обидчивая Люська замкнулась.

— А где эти бомжи греются? — вступил в разговорБанан. — Холодно же еще, должно у них какое-то местечко теплое быть?

— Уж мне-то они не докладывают! Бутылок пустыхнасобирают, сдадут и приползают ко мне за своим боярышником! Житья от них нет,после каждого хоть целый час аптеку проветривай! Вот, легок на помине, один ужетащится! — Люська повернулась к двери.

Стеклянная дверь с яркой рекламой лекарства от поносаприотворилась, и в аптеку робко вполз пожилой бомж, до глаз заросший седойщетиной. Испуганно взглянув на братков красными припухшими глазами, оннетвердой походкой двинулся к прилавку.

— Люсенька, — проговорил он заискивающимтоном, — красавица, дай мне пузыречек сама знаешь чего!

— Восемь рублей! — сурово напомнила непреклоннаяработница аптечного прилавка.

— Восемь.., это, конечно.., это обязательно… —забормотал бомж, выкладывая на прилавок горстку мелких монет, — разве же яне понимаю? Без денег не пришел бы.., вот они, родимые!

Люська брезгливо, одним пальцем пересчитала мелочь инеприязненно взглянула на бомжа:

— Тут только семь тридцать! Гони еще семьдесят копеекили проваливай! Я за каждого алкаша свои деньги докладывать не намерена! Что я,по-твоему, английская королева, или, может, вообще Алла Пугачева?

— Что ты, Люсенька, что ты! — засуетился бомж,обшаривая карманы. — Было, было еще семьдесят копеек, я считал! Одинполтинник, один гривенник да два пятачка! Неужто в дырку провалились? Ох,горе-то какое!

— Дед, — обратился к бомжу Пузырь, — я тебевозьму твой боярышник, если скажешь, где Хризантемыч сшивается.

— Хризантемыч? — Алкаш опасливо покосился набратка и сделал маленький шажок к двери. — Какой еще Хризантемыч? Не знаюя никакого такого Хризантемыча!

— Ты чего, Пузырь, пугаешь человека? — громогласнопроговорил Банан, подмигнув со значением своему туповатому подчиненному. —Видишь же, не знает он никого! Ты ему купи лекарство по-хорошему, безо всякихтам вопросов, видишь же, плохо человеку, нужно срочно поправиться!

Пузырь, до которого наконец дошла мимика бригадира, протянулЛюське три десятки и, осклабясь, произнес:

— Дай ему три пузырька, пусть его.., лечится!

Бомж, не привыкший к неожиданным подаркам судьбы,подозрительно покосился на братка.

В его голове быстро совершились сложные математическиерасчеты, и он сладким голосом поправил:

— Четыре пузыречка, Люсенька! Вот, еще два рублявозьми!

Люська молча швырнула на прилавок четыре бутылочки. Бомжторопливо спрятал их в своих лохмотьях, поближе к сердцу, и шмыгнул к двериаптеки, опасливо покосившись на братков. В его мировоззрении не было места ни беспричинньмподаркам, ни благодарности, и он вполне обоснованно ожидал от рэкетировкакой-то хитрой уловки.

Братки, крадучись, двинулись следом, стараясь не мозолитьалкашу глаза.